Три часа назад я находился в автобусе, пытающемся преодолеть пробку на круговом движении. Автобусов там было много. С гармошками и без. Длинные и покороче. Наш автобус ревел гудком, обгавкивая шустрые легковушки. Думал, видать что если всех обругать, то его пропустят.
Щаз. Наш человек, садясь за руль, чувствует себя сперматозоидом и пытается добежать первым. Ну куда и зачем бегут эти хвостатенькие, - дураку ясно. Будешь зевать, - тебя опередят. Опередят окончательно и бесповоротно. Вся жизнь зря. Все насмарку, если не ты. В смысле, если ты - сперматозоид. А тут ведь каждого отдельно ждут дома даже если он и не сперматозоид, а вовсе наоборот, но все равно все спешат по старой, старой привычке к обгону. И автобус наш не пропускают. И он облаивает их гудками.
После особенно длинного автобусного ту-ту, в салоне автобуса поднялся немолодой юркий мужик и токарь-металлист по виду, поднырнул под турникет и постучал в стекло водителя. Тот открыл окошко.
- Слышь, дядька, ты не матерись тут! - сказал "токарь" в кабину на очередной гудок, - женщины же кругом. И дети.
Автобус больше не ругался.
Щаз. Наш человек, садясь за руль, чувствует себя сперматозоидом и пытается добежать первым. Ну куда и зачем бегут эти хвостатенькие, - дураку ясно. Будешь зевать, - тебя опередят. Опередят окончательно и бесповоротно. Вся жизнь зря. Все насмарку, если не ты. В смысле, если ты - сперматозоид. А тут ведь каждого отдельно ждут дома даже если он и не сперматозоид, а вовсе наоборот, но все равно все спешат по старой, старой привычке к обгону. И автобус наш не пропускают. И он облаивает их гудками.
После особенно длинного автобусного ту-ту, в салоне автобуса поднялся немолодой юркий мужик и токарь-металлист по виду, поднырнул под турникет и постучал в стекло водителя. Тот открыл окошко.
- Слышь, дядька, ты не матерись тут! - сказал "токарь" в кабину на очередной гудок, - женщины же кругом. И дети.
Автобус больше не ругался.
